1. В германской дальней |
история > война ИСТОРИЯ ГОРОДА ВОЕННАЯ 3. ОПЕРАЦИЯ «ЗАРЯ» Из сообщения Советского Информбюро. Оперативная сводка за 25 марта: 3.1. БАЛТИЙСКИЙ ФЛОТ В БОЯХ ЗА ЗЕМЛАНД В приказе Наркома ВМФ о переводе сил флота на Земландский полуостров, занятие которого Красной Армией было делом времени, адмиралу В.Ф. Трибуцу предлагалось как можно быстрее разместить здесь свои корабли и подводные лодки, чтобы помочь армии, успешно наступавшей вдоль балтийского побережья. Вместе с тем командующий Балтфлотом хорошо понимал, что морская блокада Восточной Пруссии будет обречена на провал до тех пор, пока крепость и порт Пиллау будут находиться в руках противника. Из досье: За годы войны Балтийский флот, ослабевший в оборонительных и наступательных боях, сформировал пятнадцать бригад морской пехоты, двадцать маршевых батальонов, артиллерийские и зенитные дивизионы, отряды кораблей, три военно-морские базы и еще множество других частей и соединений. Резервом флота оставался форпост Финского залива — остров Лавенсаари В соответствии с решением наркома ВМФ, адмирал В.Ф. Трибуц реорганизовал Островную базу флота в военно-морскую базу 1-го разряда, чтобы затем ее переместить в Пиллау; куда уже в первую четверть XVIII века заходили корабли Балтийского флотa — сначала галеры Петра Великого, а затем и фрегаты Елизаветы Петровны, «принявшей» город и его жителей под свою императорскую корону. В эпоху наполеоновских войн через Пиллау шло снабжение русской армии и флота. Большое значение этому придавал фельдмаршал М.И. Кутузов. В последующем российская разведка не оставила без внимания этот приморский город, в первой половине XX века вновь попавший в перекрестье европейской политики. Чем дальше на запад уходила линия фронта, тем с большим вниманием на кораблях и в казармах Лавенсаари слушали по радио сводки Совинформбюро об освобождении советских, а потом румынских, болгарских и польских городов. Зимой 1945 года, пожалуй, не проходило и дня, чтобы Москва не салютовала доблестным поискам какого-нибудь фронта, входившим в новые и новые города и селения, причем все чаще звучали непривычные для русского человека окончания: «бург», «берг», «ау», «лау». Это вселяло уверенность, что гитлеровская Германия скоро будет разгромлена. Война уже шла на ее территории, и моряки все чаще говорили о том, что пора добивать врага в портах Восточной Пруссии. Но лишь после освобождения города Клайпеды в оперативном отделе базы вздохнули с облегчением, получив приказ о выступлении в этот портовый городок, куда офицерам штаба, связи и взводу охраны пришлось добираться долгими объездными путями. Позже им было поручено узнать о судоходности рек — для проводки бронекатеров, участвовавших в штурме Кенигсберга, и уже в начале февраля группа «островных» офицеров въехала в заваленный битой черепицей, полуразрушенный и почерневший от копоти город Тапиау (ныне — г. Гвардейск). Разместившись в домах, где было все необходимое для устройства военного быта: мебель, посуда и даже запасы еды,— бойцы целыми днями что-то готовили, пили чай, а едва ли не каждую ночь выходили тушить пожары, полыхавшие во всех концах города. Поджигали дома как советские солдаты, так и бывшие жители, которые, как отмечали работники политотдела, днем выглядели бедняками, одевались в легкую и плохую одежду, носили деревянные колодки и, выполняя любую работу, не переставали повторять: «Гитлер — капут!», «Германия — капут!». Как оказалось, по реке Прегель (ныне — река Преголя), дно которой чистили всю войну, большую часть года ходили корабли и баржи с малой осадкой, и можно было спустить в нее катера западнее Тапиау, там, где железная дорога вплотную подходила к берегу. Но если самый тяжелый танк мог своим ходом войти на железнодорожную платформу, то катер весом 30—50 тонн следовало вынуть из воды, провезти по дорогам и мостовым Кронштадта, в Ораниенбаумском порту погрузить на платформы, и уже затем всю эту операцию, с точностью до наоборот, следовало повторить здесь, в Восточной Пруссии. Еще велись строительные работы у побережья Кранца (ныне — г. Зеленоградск), где днем и ночью, в морозы и под огнем противника саперы генерала И.X. Баграмяна возводили причалы для торпедных катеров, когда на командный пункт флота в Палангу позвонил Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский. Ссылаясь на отсутствие времени и сил заниматься «морскими трофеями», он предложил адмиралу Трибуцу принять под охрану корабельную верфь в Эльбинге (ныне — г. Эльблонг, Польша), откуда, взломав лед в заливе Фришес-Хафф, немцы успели отбуксировать в Пиллау три новейших миноносца. Находившиеся в Тапиау морские пехотинцы во главе с капитаном 2 ранга Н.И. Теуминым сразу же приступили к выполнению новой задачи. В опустевших цехах верфи «Шихау» они обнаружили корпуса ста шестидесяти малых подводных лодок, еще часть субмарин стояла у стенок испытательного бассейна. В огромном помещении дирекции, где все осталось на своих местах: удобные кресла, ковры, телефоны и даже помпезный портрет Гитлера в золоченой раме,— пехотный офицер, не скрывая своей радости, подписал бумагу о передаче «трофейного объекта». Рискуя жизнью, краснофлотец Г.В. Юшенков вынес из горевшего здания чертежи новейших проектов «карманных субмарин», имевших простое, даже примитивное управление, не требующее специальной подготовки. В создание этих субмарин были вложены последние ресурсы германской промышленности. Гитлер верил, что с их помощью ему удастся изменить ход войны. Корпус двенадцатиметровой «сигары» имел полутораметровый диаметр, поэтому служили на ней добровольцы с надводных кораблей и курсанты пиллауской школы подводников — люди небольшого роста. «Карманные субмарины» могли скрытно войти в порт и приблизиться к местам якорных стоянок кораблей, что в конце войны уже не удавалось большим подводным лодкам, которые подвергались немедленному преследованию и уничтожению. Можно лишь предположить, что кое-кто из экипажей «малюток» смог укрыться у побережья Фрише-Нерунга. Их видели там в первое послевоенное лето. Об одной из таких встреч рассказал почетный житель Балтийска А.К. Птицын, ходивший капитаном трофейного буксира «Дорш» вдоль балтийского побережья. Когда с правого борта, на достаточном удалении, он увидел незнакомое плавсредство, которое быстро скрылось под водой, то решил не рисковать, и «Дорш» вернулся в Пиллау. После того как его доклад вызвал у командования улыбку, Птицын стал допытываться у военнопленных немцев, что бы это могло быть? И только бывший боцман крейсера «Нюрнберг» рассказал ему, что в Германии было создано много нового оружия, в том числе и подводных лодок, затопленных командованием германского военно-морского флота в Балтийском море. После войны поиск немецких подлодок вели тральные силы Балтийского флота. На борту КТЩ-385 находился немец, знавший о затоплении опытной субмарины с технической документацией на борту. Когда катер шел в Гдыню, впередсмотрящий матрос, увидев мину, растерялся. Раздался взрыв, и тральщик мгновенно затонул. Погиб и немецкий инженер. Таинственные появления подлодок в окрестностях Пиллау послужили сюжетом писателю А.А. Платову для его приключенческого романа «Секретный фарватер». По возвращении в Тапиау оперативная группа узнала о формировании 24 февраля 1945 года Пиллауской военно-морской базы, в состав которой вошли дивизионы торпедных катеров и морских бронекатеров, тральщиков и железнодорожной артиллерии. Обязанности командира нового объединения были временно возложены на Теумина, проложившего на штабной карте путь, который им еще предстояло пройти до вытянутой вдоль Балтийского моря полоски земли, удаленной от них на многие сотни километров. Холодной февральской ночью 1945 года, когда линия фронта неожиданно выгнулась и замерла в нескольких десятках километров от Пиллау, танкисты 89-й танковой бригады, пройдя сквозь бреши в немецкой обороне, внезапно появились на окраине города Фишхаузен (ныне — поселок Приморск). Во мгле снежных заносов противник увидел советские танки совсем близко, чтобы помешать им прорваться. Услышав шум канонады и лязг танковых гусениц по брусчатой мостовой, полураздетые люди в панике выбегали на улицы, несмотря на ночь и сильный мороз. Развернутым строем боевые машины прошли сквозь колонну беженцев, подминая лошадей, повозки и автомобили. Экипаж лейтенанта Юрьева раздавил два противотанковых орудия и подбил несколько бронетранспортеров. Освещенная фонарями дорога привела танкистов в порт, где они подожгли склады под островерхими черепичными крышами, а затем обстреляли стоявшие у пирса суда. Проломив заграждение из колючей проволоки, танки притормозили у длинных дощатых бараков, откуда навстречу им выбежали сотни изможденных и плачущих людей с цветными нашивками на одежде — так называемые «остарбайтеры» (восточные рабочие), которые, получая мизерную зарплату, а фактически работая за кусок хлеба, принимали и отправляли военные транспорты в порту Фишхаузена. Объяснение такому обращению можно было найти в так называемых правилах для местных жителей: «На первом месте стоит безопасность Германии. Необходимо, чтобы немцы считали своим национальным долгом соблюдение требуемых дистанций между собой и людьми другой национальности. Немец должен понимать, какое тяжелое наказание повлечет за собой пренебрежение принципами национально-социалистической расовой теории». «Терпеть осталось недолго, следом за нами идет пехота»,— убеждали танкисты людей, так долго ожидавших своего освобождения. Потеряв в ночном рейде один экипаж, они с боем пробивались к своим. Накануне рейда советских танкистов гаулейтер Восточной Пруссии объявил о расстреле каждого, кто без разрешения покинет Фишхаузен. Устрашающий характер заявления вызвал лишь новый поток беженцев в Пиллау, над которым пятого февраля 1945 года прозвучал слабый голос воздушной сирены, впрочем, едва кем услышанный из-за вышедшей из строя системы оповещения. В этот день из-за отсутствия электричества у большей части горожан не работали радиоприемники, настроенные на волну оповещения о «воздушной опасности». Две минуты спустя в затянутом свинцовыми облаками небе появились бомбардировщики 58-го авиационного Старорусского Краснознаменного полка, отличившегося в годы войны под Ленинградом, в Прибалтике и Восточной Пруссии. Тысячи людей, стоявших и сидевших на каменных ступенях и тумбах для декоративных растений гостиницы «Гольден Анкер» (ныне — «Золотой якорь»), где на первом этаже неотапливаемого здания работала эвакуационная комиссия, охватила паника. В этот день самолеты с красными звездами на крыльях, сбросив около двухсот фугасных бомб на город, потопили паром, два тральщика и транспортное судно; разрушили насосную и водоочистительную станции, десятки складских и портовых сооружений; повредили железную дорогу и уничтожили лес, заготовленный немецкими саперами для ремонта «ледяной дороги». Это был первый воздушный налет на Пиллау. Несмотря на запреты Женевской конвенции использовать плавучие госпитали для эвакуации солдат и населения Восточной Пруссии, по приказу Гитлера транспорты из Пиллау стали заходить в датские порты, более безопасные от бомбардировок англо-американской авиации. После гибели двух лайнеров с палуб судов убрали зенитные орудия, борта перекрасили в белый цвет, а на трубах нарисовали красные кресты. Стремясь избежать напрасных потерь, противник увеличил численность военных конвоев, благодаря которым, по разным источникам, ему удалось эвакуировать от 441 до 592 тысяч человек. В февральские дни покинула Восточную Пруссию признанная кенигсбергская поэтесса Агнесс Мигель. Прошло немало лет, прежде чем в октябре 1992 года на одном из домов по улице Сержанта Колоскова в Калининграде, последнем месте пребывания здесь поэтессы, была установлена бронзовая доска, на которой выгравированы строки из ее стихотворения «Прощание с Кенигсбергом» на русском и немецком языках. В зимние и весенние месяцы 1945 года в пиллауских гаванях стояли около полутора сотен кораблей и подводных лодок, куда грузили людей, станки, оружие, церковные архивы, музейные фонды и памятник Великому курфюрсту, впоследствии найденный на гамбургском складе металлолома. Уже после реставрации он занял новое место в немецком городе Эккенферде, расположенном на балтийском побережье. В марте 1945-го интенсивность перевозок еще более возросла. Формирование конвоев прикрывались большим количеством зенитной артиллерии, а морем их сопровождали сторожевые корабли и тральщики. До сих пор не утихают страсти и вокруг Янтарной комнаты, по одной из версий, вывезенной морем. Свидетели утверждали, что она была упакована в ящики и запаяна в свинец в январе 1945 года, когда дорога на Пиллау еще оставалась открытой. Но даже если по каким-то причинам эта операция была отложена, Пиллау вполне мог стать местом ее хранения. Любопытно, что жилища многих героев пиллауских сказок — карликов и великанов — были вырыты в склонах дюн. Веками здесь строились подземные укрытия. Обследованные инженерами Вермахта, они оказались пригодны для хранения культурных ценностей, при этом температура и влажность во многих из них была сравнима с условиями главной нацистской сокровищницы в австрийском Зальцбурге. По утверждению морского артиллериста Г. Блоксдорфа, зимой 1945 года он видел колонну грузовых автомобилей, свернувших на лесную дорогу в окрестностях Пиллау. На шоссе машины вышли порожними, без военнопленных, скорее всего убитых эсэсовцами мосле окончания разгрузки. 3.2. ГИБЕЛЬ КОМАНДУЮЩЕГО ЧЕРНЯХОВСКОГО В феврале 1945 года армии 3-го Белорусского фронта отражали в день до пяти контратак, отмечая «...особое упорство пехоты противника в оборонительных боях. Случаев отхода противника на 5—10 километров на новые рубежи почти не было. Немецкие части вели бои в каждом населенном пункте, в каждом доме. Выбитый из него противник отходил на 1—2 километра, где спешно организовывал оборону в каменных зданиях и вел огонь до тех пор, пока артиллерия прямой наводкой не разрушала дома». Так, у селения Гермау (ныне — Русское) немцы оттеснили в лес полки 91-й стрелковой дивизии. А когда противник просочился в тыл, круговую оборону заняли ездовые, повара, писаря, сотрудники редакции дивизионной многотиражки. Семь дней гвардейцы дрались в окружении. И только получив приказ оставить позиции, с трудом разомкнули кольцо окружения. Из обращений командования Восточно-Прусской группировки к немецким солдатам: Командующий 3-м Белорусским фронтом генерал И.Д. Черняховский проводил дни в армиях и дивизиях, в непосредственной близости от поля боя. Восемнадцатого февраля его штабной «виллис» подъехал к восточной окраине города Мельзак (ныне — Пененжно, Польша), где еще шел бой. Поднявшись на холм, он увидел острые крыши домов, наполовину утонувшие в дымке зимнего тумана. Внимательно осмотрев местность, он выехал по шоссе на командный пункт командира одного из корпусов 3-й армии. Вместе с ним в машине сидели адъютант и два солдата охраны. Не успели проехать и двух километров, как совсем близко от машины Черняховского разорвался снаряд, один из осколков которого, пробив заднюю стенку и сиденья, в спину ранил командующего, повредил правую руку водителя и застрял в приборном щитке. Еще не рассеялись дым и пыль, а генерал склонился к лобовому стеклу и несколько раз повторил: «Ранен смертельно, умираю!». Через пять минут его доставили в расположение медсанбата. Иван Данилович был еще в сознании и произносил лишь одну фразу: «Умираю, умираю!». На пути в госпиталь самый молодой из командующих советскими фронтами — ему не исполнилось и сорока лет — скончался. В войсках говорили, будто бы Черняховский был единственным убитым в этот день на участке фронта. Скорее всего, это было не так, но «генерала без поражений» любили все солдаты и офицеры, особенно те, кто участвовал в Белорусской операции, так блестяще проведенной им. Прошли десятилетия, и в начале 90-х годов XX века, после распада Советского Союза, прах полководца перевезли из литовской столицы в Москву, а демонтированный властями Вильнюса памятник был установлен в Воронеже, в обороне и освобождении которого Иван Данилович участвовал. Впоследствии город Инстербург был переименован в Черняховск. 3.3. НАЗНАЧЕНИЕ МАРШАЛА ВАСИЛЕВСКОГО КОМАНДУЮШИМ О трагедии маршал А.М. Василевский узнал в Большом театре. Во время спектакля его вызвал к телефону Сталин и приказал тотчас же вылететь из Москвы и немедленно вступить в командование войсками фронта. Прибыв в штаб, А.М. Василевский выслушал доклады командующих армиями и понял, что с таким количеством людей и техники надо не наступать, а обороняться. Войска были измотаны в непрерывных боях. Командиры докладывали, что у них числятся только «флажки», а активных бойцов не более половины штатного состава. Для формирования полноценных частей пришлось наполовину сократить количество рот в дивизиях. Входившая в состав фронта танковая армия могла равняться лишь танковой дивизии немцев, которые, используя Данцигскую бухту с ее портами, косу Фрише-Нерунг и приморское шоссе, идущее от Кенигсберга, непрерывно получали из Германии боеприпасы, горючее и свежее пополнение. Главным силам противника удалось отойти на Земландский полуостров, где они смогли оказать длительное сопротивление. Из досье: В то время, когда войска 3-го Белорусского фронта вели затяжные бои, а стрелковые дивизии 1-го Прибалтийского фронта заняли исходные позиции для броска на Пиллау, утром 19 февраля противник неожиданно нанес два мощных встречных удара: первый — из района Кенигсберга, второй — из района Фишхаузена, начав операцию «Западный ветер», разработанную штабом группы армий «Север» в уютных особняках, отелях и пансионатах, раскинутых в окрестностях Нойхойзера (ныне — поселок Мечниково). Перед командующим, генерал-полковником Лотаром фон Редуличем, одним из немногих генералов, кто еще пользовался личным доверием Гитлера, стояла задача, казавшаяся невыполнимой. Руководство Рейха всерьез опасалось, что плененные немецкие генералы, из числа тех, кто вошел в комитет «Свободная Германия», создав новое германское правительство, изберут для его резиденции старинный королевский город Кенигсберг. Фюрер приказал любой ценой не допустить штурма и падения столицы Восточной Пруссии. Снабжение немецких войск и эвакуация населения и раненых в глубь Германии — все это, в конечном счете, зависело от одного условия: удержания гаваней Пиллау, по докладу Берлинского института гидрографии, мало приспособленных для приема большого количества грузов; это дало повод ряду немецких генералов полагать, что Пиллау, прежде всего,— гарнизонный город и курорт, и уже потом — передовая гавань Кенигсберга. Командованию Вермахта нужны были новые места стоянок и причалы для кораблей. Их решили построить в северной и западной части Замланда. Но прежде немецким генералам предстояло остановить наступление советских армий в глубь полуострова. Наступление дивизий Вермахта было поддержано береговыми батареями Пиллау и немецким флотом, опустошавшими боевые порядки советских войск, которые с трудом сдерживали атаки противника. Жестокий бой кипел у «высоты Бисмарка» с башней, построенной из гранита, к основанию которой была прикреплена бронзовая доска с барельефом «железного канцлера», наблюдавшего отсюда за маневрами прусских войск. Сюда, на наблюдательный пункт 43-й армии, сыпались просьбы артиллеристов разрешить смену позиции. «Батареям, которые не могут вести огонь с закрытых позиций,— выдвинуться вперед и стрелять прямой нaводкой»,— приказал командующий артиллерией. И только когда пехота противника вышла на склоны высоты, простоявшая около ста лет башня была взорвана. Скованная сильными морозами местность позволила немцам наступать танками и самоходной артиллерией, в ожесточенной схватке прорвать линию фронта и выйти к железнодорожной станции Метгетен (ныне — пос. Александра Космодемьянского), взятие которой стало последним крупным успехом противника в восточной Пруссии. И все же «поворот на Востоке» не удался, и немецкая группировка, пробив вдоль шоссейной и железной дорог на Пиллау коридор шириной в десять километров, куда вновь устремились десятки тысяч беженцев, потеряв более 12 тысяч солдат и офицеров, исчерпала свои резервы и перешла к обороне. Для анализа морального состояния войск германское командование Замланда создало цензурный военно-почтовый пункт, где после проверки пяти тысяч писем и открыток сделали вывод «об удручающем настроении солдат и офицеров» армейской группы, в штабе которой так и не смогли ответить на вопросы командующего группы армий «Север»: «Можно ли рассчитывать, что Бальга еще долгое время будет в наших руках? Как долго можно рассчитывать на пригодность гавани Пиллау?». «И то и другое неизвестно». Из дневника старшего артиллерийского техника Эриха Шнейдирата: 19.02. Пиллау. Согласно последнему приказу, наступление должно начаться завтра. В ведении каждого унтер-офицера находится 4—5 человек. Разбившись на группы, мы должны пробиться вперед, причем не выяснено, свободна ли местность от противника, посмотрим, как нам это удастся. Будем думать, что унтер-офицер, которому мы подчиняемся, не настолько безумен, чтобы рваться вперед. Посмотрим, удастся ли нам выбраться из Кенигсберга. Так или иначе, большинство товарищей не надеется остаться в живых. Лишь немногие видят возможность выйти из войны невредимыми. И правильно, счастлив тот, кто выживет после такого истребления народов. Смогу ли я отнести себя к числу этих счастливцев? Я не хочу еще умирать. Исход войны мне безразличен. Что мне с того, если войну выиграют нацисты? Ничего решительно. А если они ее проиграют, мне тоже не будет хуже. Вряд ли эти события отразятся на отдельных людях, если только эти люди не были нацистами, так или иначе большинство уже лишилось имущества, что же остается терять отдельным немцам? Ничего! В крайнем случае, жизнь. Но сейчас, когда война на исходе, никто не стремится к героической смерти». Тяжелая обстановка вынудила Ставку приостановить наступление на Земландском полуострове, подчинив все войска маршалу А.В. Василевскому. Он решил нанести удар по самой крупной немецкой группировке — хейльсбергской, затем последовательные, хорошо подготовленные удары по кенигсбергской и, наконец, по земландской группировкам. Операция затягивалась. Но другого выхода у командования фронтом не было. Комендант Кенигсберга генерал О. Ляш вспоминал: «Штаб 4-й армии опасался, что русские, обойдя Кенигсберг, будут наступать непосредственно на Пиллау. Надо полагать, именно этими соображениями объясняется вывод 5-й танковой дивизии, 1-й пехотной дивизии и других воинских частей из подчинения крепости. Мы в крепости, напротив, были убеждены, что противник направит свои основные силы на Кенигсберг». Всю первую половину марта 3-й Белорусский фронт готовился к наступлению: скрытно подтягивали войска, строили новые аэродромы и артиллерийские позиции, разворачивали тылы. Как сообщалось в сводках Совинформбюро, по всей линии фронта Восточной Пруссии шли бои местного значения. В один из таких дней летчики из 303-й истребительной авиационной дивизии штурмовали колонны противника, двигавшиеся по ледовой дороге через залив Фришес-Хафф. В первой атаке советские истребители были обстреляны зенитным огнем. От прямого попадания на самолете старшего лейтенанта С.С. Долголева был поврежден мотор. Летчик, совершив посадку на лед залива, быстро покинул дымящуюся машину. Укрывшись в ледовой воронке, летчик вытащил пистолет и стал ждать бежавших к нему немецких солдат. Немедленно по радио была вызвана четверка «яков», чтобы прикрыть Долголева, а младший лейтенант В.Г. Михеев изъявил желание вывезти своего командира на самолете По-2. Пока в штабе дивизии раздумывали, в полку дали разрешение на взлет. Позабыв про опасность, Михеев произвел посадку на лед и, взяв на борт товарища, на глазах у противника скрылся в серой мгле. 3.4. АДМИРАЛ КУЗНЕЦОВ ВНОСИТ КОРРЕКТИВЫ В ДЕЛА БАЛТФЛОТА Весной 1945 года в Палангу — живописный городок с рядами аккуратных домиков, стройными соснами и песчаным пляжем — прибыл адмирал Н.Г. Кузнецов. Война каким-то чудом обошла этот райский уголок, в нем не было ни одного разрушенного дома, хотя на расстоянии нескольких десятков километров находилась огромная курляндская группировка немцев. В гавани Паланги стояли торпедные катера, с расположенного вблизи аэродрома взлетали балтийские летчики, а из окрестностей вели огонь морские железнодорожные батареи. Встречавший наркома ВМФ адмирал В.Ф. Трибуц заметно волновался, разговор обещал быть нелегким. Армейское командование пожаловалось на моряков, не сумевших сорвать морские перевозки прижатого к побережью противника. Действия катеров были безуспешны, а штормовая погода заставляла подводников сутками лежать на грунте. В мелководных районах лодку било о грунт, и командиры уходили на большую глубину, ведя поиск в северной части Данцигской бухты, суда из Пиллау шли вдоль всей косы Фрише-Нерунг, а затем до полуострова Хела и далее на запад. Советская разведка поздно вскрыла наличие прибрежного фарватера у противника. К тому же подводники не выходили в атаку, желая сохранить торпеды для более крупных целей. Это привело к тому, что лодки порой возвращались домой, не добившись реальных успехов. И все же противнику пришлось серьезно считаться с опасностью, какую ему принесли катерники и подводники Балтийского флота, ограничив его свободу плавания в Балтийском море. Больше всего досталось от Кузнецова летчикам Балтфлота, которые имели почти двойное превосходство над противником, отличались маневренностью, мобильностью, но не всегда могли зафиксировать результаты своих атак. И даже появление фотопулеметов не очень помогло. В таких случаях командование брало под сомнение боевые донесения, засчитывая экипажам минимум уничтоженных самолетов и кораблей противника. Летный и технический состав трудился на грани физических сил. Аэродромами им нередко служили ровные участки местности, так что при взлете и посадке самолеты забрасывало весенней грязью, ее не успевали очищать с механизмов. Бомбы и снаряды подвозили к самолету вручную, протаскивая их по бездорожью. К тому же зенитчики Пиллау были едва ли не самыми опытными в Вермахте. Еще перед войной их навыки отмечали советские военные атташе, бывавшие в качестве наблюдателей на местных полигонах. Один только порт прикрывали девятнадцать артиллерийских батарей, каждая состояла из четырех 75-мм орудий и двух малокалиберных скорострельных пушек, которые вместе с артиллерией кораблей были способны выпускать в минуту до пятнадцати тысяч снарядов калибром двадцать миллиметров и выше, закрывая весь горизонт густой и многослойной сетью облачков. Немецкий штаб противовоздушной обороны почти полностью погиб в апреле 1945 года после попадания авиабомбы в железобетонный бункер, построенный в горе Швальбенберг. Уезжая из Паланги, адмирал Н.Г. Кузнецов назначил контр-адмирала Н.И. Виноградова командовать Юго-Западным морским оборонительным районом — одним из самых крупных объединений в истории Балтийского флота, который, как это ни покажется удивительным, был создан разом, в течение мартовской ночи. В обязанности штаба ЮЗМОРа, размещавшегося сначала в подвале разрушенного дома в Кранце, затем в блиндаже на северной окраине Фишхаузена, в землянке у Лохштедтского замка и снова в подвале на окраине Пиллау, входило не только нарушение коммуникаций, но и борьба с «партизанскими действиями противника», его десантными, разведывательными и диверсионными группами. Из досье: 3.5. АВИАЦИЯ БАЛТФЛОТА В БОЯХ ЗА ЗЕМЛАНД Авиация Балтийского флота получила приказ действовать днем и ночью, не давая противнику уйти из Пиллау. Успех воздушной операции, носившей кодовое название «Заря», зависел и от погодных условий. Весной Балтика «радовала» частыми туманами, низкой и густой облачностью и плохой видимостью. Тем не менее, с 9 марта по 25 апреля 1945 года морские летчики совершили 2.023 вылета и нанесли 17 воздушных ударов по Пиллау. Из-за ограниченности акватории гаваней Пиллау использование торпедоносцев и топ-мачтовиков было невозможно, поэтому основной удар наносили пикирующие бомбардировщики и штурмовики. Каждый раз, заходя со стороны моря, они прокладывали свой курс над построенным в начале XIX века Балтийским маяком, служившим им ориентиром. Из хроники воздушной войны над Пиллау 19 марта 1945 года: За время операции только экипажи 11-й штурмовой авиадивизии сбросили 3,5 тысячи бомб, выпустили 3 тысячи реактивных снарядов и расстреляли около 240 тысяч патронов. От огня зенитной артиллерии противника это соединение потеряло 16 самолетов, еще 190 самолетов получили прямые попадания в мотор и приборы управления. Чтобы уничтожить один военный корабль или судно, летчикам дивизии приходилось совершить двадцать семь вылетов. Специальная комиссия подробно описала состояние каждого из 124 кораблей и транспортов, оставленных противником в Пиллау, всякий раз отмечая, что «корабль затонул, из воды видны только надстройки», «находится в полузатопленном состоянии», «лежит на правом борту», «бомба пробила железный борт и достигла трюма транспорта, где находился склад боеприпасов. От пожара выгорела кормовая часть транспорта. В трюмах были обнаружены свыше пятисот обгорелых трупов немецких солдат и матросов». По данным немецкого историка доктора В. Вёбке, в марте-апреле 1945 года в Пиллау погибли от бомбардировок 122 человека и еще 199 мирных жителей получили ранения. Большое количество шхун, барж, речных пароходов и иных плавсредств, погибших на переходе, не поддается учету, так как эти случаи в большинстве своем не регистрировались. Успехи советских летчиков отмечал и противник. Штаб армейской группы Замланд сообщал 24 марта 1945 года о гибели в Морской гавани парома и железнодорожного состава с боеприпасами, сгоревших бараках для раненых, многочисленных убитых солдатах Вермахта и жертвах среди мирного населения. В небе над городом сгорели экипажи младших лейтенантов Е.М. Лысенко, П.А. Тихомирова, Н.И. Белеста, М.С. Волченкова. Из подбитого самолета младший лейтенант Д.А. Черняев успел сообщить, что, несмотря на пробоины, продолжает полет. Но при заходе на посадку его машина врезалась в землю. Летчик погиб в день своего рождения. В эти дни исключительное мужество проявил младший лейтенант Назаренко. Истекая кровью, он управлял самолетом одной рукой и одной ногой, и даже зубами держал штурвал. После приземления врачи насчитали у него тридцать два осколочных ранения. 3.6. ФРАНЦУЗСКИЕ ЛЕТЧИКИ ПОЛКА НОРМАНДИЯ-НЕМАН Вместе с летчиками Балтики сражались и эскадрильи знаменитого полка «Нормандия—Неман», названного в честь французской провинции, наиболее пострадавшей от фашистского нашествия. Их самолеты-«яки» имели сине-бело-красные «носы» — в честь цветов национального флага. Французские летчики выделялись не только своими фуражками с полосатыми околышами и красными куртками с нашивками на рукавах. Среди них было немало мастеров высшего пилотажа. За отличие при прорыве обороны на реке Неман полку объявили благодарность и присвоили имя Неманского. Гитлеровцы всячески пытались установить фамилии и адреса французов, воевавших в составе полка, чтобы немедленно арестовать и отправить в концлагерь их родственников. Не случайно каждый из «нормандцев» имел свой пароль и только им пользовался в воздухе. В конце марта полк «Нормандия—Неман» принял участие в налете на аэродром Пиллау. Здесь он столкнулся с лучшими немецкими летчиками из эскадрильи «Мельдерс» на самолетах новейших образцов. Одному из участников этого боя — Франсуа де Жоффр — удалось покинуть вспыхнувший «як», атакованный сразу несколькими истребителями противника. Он упал в холодную воду, только что очистившуюся от льда. Пытаясь добраться до берега, летчик уцепился за какое-то бревно, потом он увидел солдат в меховых шапках и серых шинелях, вооруженных автоматами с круглыми дисками. «Я очутился в воронке от снаряда, переполненной советскими солдатами,— писал впоследствии Франсуа де Жоффр. — Наступление в самом разгаре. Небритые лица с любопытством разглядывают меня. Мое сердце бьется, я живой, но не могу больше произнести ни единого слова. Советский капитан осматривает меня, он замечает на превратившемся в лохмотья кителе орден Отечественной войны. Его лицо озаряется улыбкой, он наклоняется и крепко целует меня. Этот жест останется навсегда в моей памяти как высшее проявление дружбы бойцов, сражающихся за общее дело. Кто-то из солдат пытается запихнуть мне в рот горлышко фляжки с водкой. От первых же глотков по всему телу растекается безмерная теплота, но почти мгновенно от сильного внутреннего холода я падаю в обморок на руки моих советских друзей под грохот пушек и автоматов...». Для Франсуа де Жоффр и его товарищей этот день был одним из самых тяжелых за войну. Из пяти потерянных полком боевых машин экипажи двух погибли над водами залива Фришес-Хафф (ныне — Калининградский залив). Символ памяти летчикам полка «Нормандия—Неман» — стела, открытая в Калининграде в мае 1984 года. Справа и слева от нее на ступенчатых плитах укреплены металлические доски с именами героев, изображением наград и эмблем летчиков. 3.7. ХАЙЛИГЕНБАЙЛЬСКИЙ КОТЕЛ С середины марта бои в Восточной Пруссии переместилась на окраины небольшого городка Хайлигенбайль (ныне — г. Мамоново), население которого перед войной едва превышало шестнадцать тысяч человек. Здесь, на полуострове Бальга, была окружена 4-я немецкая армия, остатки которой на рыболовных судах, лодках, сбитых из досок и бревен плотах и армейских понтонах вместе с ранеными, женщинами и детьми пытались переправиться в Пиллау и на косу Фрише-Нерунг, вдоль которой были выставлены заградительные отряды, собиравшие солдат на сборные пункты, откуда офицеры штаба парашютно-танкового корпуса «Герман Геринг» отправляли их в глубь Земландского полуострова, «чтобы тот страшный вид, который представляет собой разгромленная армия, не повлиял на сознание населения и войск». Сформировать из них новые дивизии было невозможно, так как все тылы были брошены у Хайлигенбайля. Опасаясь, что вслед за остатками 4-й армии на косу высадится и советский десант, немецкое командование решило перебросить часть сил на восточное побережье залива и организовало боевое охранение на косе «На молу стояли сотни беженцев, но не для приветствия прибывших, а для того чтобы попросить что-нибудь съестное. Молодые женщины и девочки, почти еще дети, предлагали любовные услуги за кусок хлеба. Рядом стояли старые женщины и старые мужчины вокруг мертвой лошади и отрезали от нее куски, чтобы положить их в свои кастрюли. Это первое впечатление не предвещало хорошего будущего»,— вспоминал очевидец. В этой ситуации гаулейтер Кох попросил у Гитлера срочно вывезти на Запад десятки тысяч беженцев и раненых, присутствие которых подрывало «стойкость защитников морской крепости» Пиллау, и около двух тысяч власовцев, опасаясь, что батальоны «иностранных добровольцев повернут оружие против Вермахта». Не дожидаясь прихода судов, комендант Пиллау приказал освободить город от женщин, стариков и детей, отправив их на побережье Замланда. В глубь Германии вывозили только тяжелораненых солдат, в то время как остальных раненых лечили здесь, не исключая из списков своих частей. Из письма солдата моторизованной дивизии «Великая Германия». К концу марта в руках неприятеля оставалась лишь прибрежная полоска, которая, подобно шагреневой коже, уменьшалась на сотню-другую метров в день. Весеннее половодье затопило поля и там, где кончалась брусчатка, машины увязали, а орудия проваливались в липкую грязь. И тогда пехота, отцепив пушки от тягачей, тянула их на руках и несла на себе ящики со снарядами. Командиры гвардейских полков порой затруднялись доложить, двигались ли они вперед или по полукругу. Немцы подпустили на близкое расстояние танки, чтобы в упор расстрелять их фаустпатронами, но как только танкисты стали утюжить траншеи, противник начал сдаваться, выкрикивая: «Война капут! Сталин гут!». Озлобленные потерей товарищей, экипажи покинули свои машины и не стреляли в немцев, а просто душили их руками, били теми же фаустпатронами. Одного немецкого солдата посадили на ствол танковой пушки, а затем выстрелили из нее. Оставив за спиной освещенные сигнальными ракетами стены рыцарского замка, одним из последних покинул берег залива Фришес-Хафф капитан Рихард фон Вайцзекер, спустя четыре десятилетия ставший президентом Федеративной Республики Германии. Вермахт потерял в хайльсбергском котле одну из самых боеспособных армий, остатки которой — 52.708 раненых и 18.669 солдат и офицеров — были переправлены на косу Фрише-Нерунг и в Пиллау. После этой катастрофы штаб группы армии «Север» был отправлен на запад, а оборону Замланда, включая и крепость Кенигсберг, Гитлер поручил командующему разбитой 4-й армии генералу пехоты В. Мюллеру. В ожидании «поворота на Востоке» он должен был сковать советские фронты, не дав им перебросить свои силы на Одер. Спустя шесть десятилетий в тайнике у города Мамоново отделом по поиску культурных ценностей Калининградской области (начальник отдела А.П. Овсянов) была обнаружена часть архива 4-й немецкой армии. Когда на несколько дней над водами залива нависла гулкая тишина, посетивший эти места Маршал Советского Союза А.М. Василевский поразился увиденному. Брустверы немецких окопов у самой кромки воды были обложены ящиками с консервами и мешками с кофе. Между брошенными машинами и повозками, груженными военным имуществом, лежали убитые солдаты противника и тысячи мертвых лошадей, привязанных к коновязи. Сотни трупов покачивались на воде, а у причала Розенберга стояла баржа, полная мертвецов. Местами нельзя было пройти, не наступив на труп, и расчеты орудий вплотную друг к другу вели огонь по косе Фрише-Нерунг. Задержавшись по просьбе операторов военной кинохроники на берегу залива, маршал вернулся в свой штаб. Разгром немецких войск в районе Хайлигенбайля означал, что теперь на очереди штурм окруженного Кенигсберга — политического и административного центра Восточной Пруссии. стр. 1 > стр. 2 > стр. 3 > стр. 4 > стр. 5 > стр. 6 > стр. 7 > стр. 8 > стр. 9 > стр. 10 |
||||
Copyright © 2006—2007 Ю&Н Каллиниковы |
|||||