Послевоенная история Балтийска

история > послевоенная 1 > послевоенная 2 > послевоенная 3 >
послевоенная 4> послевоенная 5 > послевоенная 6 > послевоенная 7.1 >
послевоенная 7.2 > послевоенная 7.3 > послевоенная 7.4

ИСТОРИЯ ГОРОДА

ПОСЛЕВОЕННАЯ 1

1. Нам вместе жить

1.1. Чтобы выжить

Десятки тысяч жителей Восточной Пруссии, попав в окружение советских войск на косе Фрише–Нерунг, искали своего спасения и не находили его. Люди укрывались там, где проходили самые ожесточенные схватки, погибая от авиационных налетов и артиллерийских обстрелов. Еще не смолкли бои, а многие из жителей Пиллау начали возвращаться домой. Измученные старики и женщины везли коляски с детьми, из последних сил толкали тележки с домашним скарбом. Для одних наступивший мир был катастрофой, для других — освобождением от фашизма.

В начале мая 1945 года житель Нойжжзера Эмиль Розенбаум в письме на имя И.В. Сталина писал: «Если я направляю Вам это письмо, то не только в своих собственных интересах, но скорее наоборот. Это желание немецких коммунистов, тех немногих, которые в тяжелые минуты жизни не потеряли веры в победу над капиталом и фашизмом. Все они умерли с одним желанием на устах — лично отблагодарить своего спасителя и освободителя. Несмотря на мои 65 лет мне удалось пережить это мировое событие».

От цветущего города, каким был Пиллау, остались кирпичные руины, разбитая военная техника, брошенное оружие, неубранные трупы людей и животных. В уцелевших зданиях разместились солдаты и офицеры Советской Армии.

Почетная жительница Балтийска М.К. Калачева вспоминала о своем ранении у стен цитадели, куда во время штурма города возила боеприпасы. Придя в сознание и услышав немецкую речь, она решила, что попала в плен. Увидев в ее руке пистолет, немец, лежавший на соседней койке, закричал: «Гитлер капут!» «Прибежавшая на шум медицинская сестра объяснила, что это немецкий госпиталь для раненых, помощь которым оказывалась советскими и немецкими врачами. Потом немцев от нас переселили в другое место. Днем 9 мая ко мне подошла медсестра, спросила мое имя и сказала, что кончилась война».

О первых встречах с жителями Пиллау сохранились воспоминания В.А. Горюновой, повара отдельной танковой бригады: «Несколько дней мы стояли в лесу. И ко мне ежедневно приходила молодая немецкая женщина с девочкой лет восьми. Они были одеты в поношенное, но чистое платье и сильно истощены. Мы понимали друг друга. Женщина говорила, что в лесу прячутся старики и дети. И я отдавала для них все, что оставалось от обедов и ужинов».

К середине мая все трудоспособные немцы, поставленные на комендантский учет, получили временные удостоверения, разрешавшие им поездки из Пиллау в Кенигсберг и обратно. Чтобы не умереть от голода, они брались за любую работу: извлекали тела погибших из развалин домов, окопов и блиндажей, разбирали уличные заграждения и баррикады, разгружали суда. Им приходилось трудиться по двенадцать часов в день, без выходных, за тарелку супа с хлебом. Пиллауские женщины шили одежду для советских солдат и офицеров, вели домашнее хозяйство в их семьях: убирали, варили, присматривали за детьми, преподавали музыку и немецкий язык. Лишь немногие из бывших жителей получили постоянную работу: свинарками, прачками, кочегарами, уборщицами и столярами, механиками и матросами. Так, на переправе через пролив Фрише-Гафф трудился необычный экипаж, где отец семейства был капитаном, а его жена и дочь служили матросами. Из немцев состояли экипажи катеров и буксиров и даже землеройной машины. За свой труд они получали небольшие деньги, но чаще всего им выдавались продукты питания. А в 1946 году немецкие рабочие получили продовольственные карточки. С каждым послевоенным годом коренным жителям Пиллау все сложнее было найти работу. Постепенно их заменили советские специалисты. Труднее всего приходилось старикам и несовершеннолетним детям, они рылись в развалинах в поисках продуктов и вещей. Все самое ценное продавалось или обменивалось ими на «черном рынке», там, где сегодня находится здание кинотеатра «Шторм». В донесениях органов госбезопасности отмечались случаи людоедства в Фишхаузене. Снабжение едой мирного населения было нелегкой задачей, стоявшей перед советским командованием.

К поискам еды и работы добавилась и проблема проживания. Немцы держались вместе, селясь семьями в подвалах и на чердаках. Большая часть их жила в районе Морской обсерватории. Самым тяжелым для них было зимнее время, когда приходилось искать топливо для обогрева жилищ.

Еще одним испытанием для местных жителей Пиллау стали случаи насилия, грабежей и оскорблений. Фашистская оккупация оставила в душах советских людей незаживающие раны. У большинства солдат и матросов, воевавших в Восточной Пруссии, погибли близкие, их дома и квартиры были сожжены, а имущество разграблено. Копившаяся в годы войны ненависть нашла свой выход. Моряки Балтийского флота отличались большей терпимостью и гуманным поведением, что вообще свойственно людям этой профессии. В донесениях политического отдела Пиллауской военно-морской базы отмечалась «потеря бдительности» у военнослужащих, проявлявших дружелюбие к немцам.

Русские и немцы учились жить рядом друг с другом. Они испытывали одинаковые трудности: отсутствие воды, тепла, канализации, электроэнергии. Они вместе стояли в очередях у дверей магазинов, выполняли одну и ту же работу, постепенно преодолевая и разговорный барьер. Одним из первых советских жителей города был М.Г. Чечуров. Он рассказывал, что однажды товарным вагоном вместе с ним возвращалась в Балтийск немецкая женщина с ребенком. Это был пригородный поезд, оборудованный для перевозки пассажиров, половина из них были немцы — женщины, дети и старики, а другая — советские военные. Среди его попутчиков, солдат и матросов, возник спор. Одни предлагали выбросить ее из вагона, другие говорили: «Причем здесь она и ее ребенок? Войну развязал Гитлер и фашисты». Женщина, как будто понимая о ком идет речь, испугалась и заплакала. Она смотрела с мольбой на военных и лишь крепче прижимала к себе младенца. Дрогнули сердца солдат. Сначала один, а потом и другие, развязав вещевые мешки, дали женщине продукты. Она успокоилась и, стоя на коленях, благодарила их.

В.А. Шарова, выйдя замуж за военнослужащего-катерника, приехала в город в сентябре 1946 года. «Нам выделили комнату с немецкой мебелью,— вспоминала женщина. — В ней стояли шкаф, кровать, стол. В части, где служил муж, нашли ящики с посудой. И он принес домой хрустальную вазу для цветов, салатницу, супницу и тарелки. О сильных морозах в 1947 году немцы говорили, что это русские привезли их с собой. Соседка уговорила меня поехать на рынок для покупки теплой обуви. У некоторых женщин были валенки, а я ходила в ботиночках. На меня мужу выдавался паек: перловая, пшенная, ячневая крупы, соленая треска, селедка, подсолнечное масло. Немки меняли на эти продукты посуду из хрусталя и фарфора, постельное белье, кофточки. В наш поселок приходили и молодые немцы, одетые в куртки, шинели и эрзац-ботинки, на голове — шапки с опущенными ушами повязаны платками. К нам они обращались уважительно, называя «фрау», «мадам». За муку и сигареты они пилили дрова, чинили утюги, плитки. Опасаться их перестали не сразу, ведь дома оставались одни женщины, а наши мужья уходили на службу».

Одна из первых послевоенных учителей нашего города, А.Н. Демидова, рассказывала: «Жены немецких военнопленных, жившие в подвале и пристройке верхнего этажа школы, работали в ней кочегарами и буфетчицами. Мы относились к ним хорошо, без ненависти и злости. Общению с ними помогала преподавательница немецкого языка Нина Владимировна Шаталова, владевшая французским и английским. Когда-то поместье ее родителей находилось рядом с усадьбой Л.Н. Толстого.

Пол в школьных коридорах натирался мокрыми опилками. Уборщицу звали Мартой. Старшей из ее дочерей, Кристи, было пятнадцать лет. Она помогала мне по хозяйству, накрывала на стол мужу, приходившему с работы на обед. Фартук и косыночку девочка приносила всегда с собой. Когда я возвращалась домой и спрашивала ее, обедала ли она, Кристи отвечала, что фрау не говорила ей, что можно есть. Из лагеря военнопленных домой отпускали и мужа Марты. После того, как она забеременела, мы всем учительским коллективом просили у начальника госпиталя, чтобы ей сделали аборт. Марта с мужем хотели остаться в городе, но не получили разрешения. Когда они уезжали, я дала им в дорогу крупы и макарон. Все, что могла дать. Мы и сами жили довольно скудно.

Моя соседка Тая, не имевшая детей, ухаживала за пятилетним мальчиком по имени Куртик. Мы складывали еду в мешочки, которые он уносил домой. Однажды я спросила его, кем он будет, когда вырастет. «Я вас ненавижу»,— ответил он. Эти слова так поразили нас, что мы решили встретиться с его семьей, жившей на первом этаже своего дома. На кухне мы увидели наши продукты, к ним никто не притрагивался. Мимо нас в свою комнату прошел высокий, хорошо одетый старик, не обратив на наш приход никакого внимания. Мать мальчика сказала, что его отец погиб в конце войны под Кенигсбергом. Мы пожалели бедную женщину, но больше Куртик к нам не приходил».

В старом двухэтажном доме первой городской больницы работала акушеркой А.С. Новикова. Она вспоминала, что среди персонала были и две немки в накрахмаленных колпаках и белых передниках. К своим обязанностям они относились очень добросовестно и без разрешения не брали ни кусочка хлеба. После войны наши медсестры занимали чердачное помещение больницы, а немецкие женщины жили в подвалах, по соседству. Их дети играли вместе и не ссорились. В областной больнице работали немецкие врачи. К ним обращались за помощью больные из Балтийска.

В начале 1947 года на службу в Балтийск прибыл молодой матрос П.И. Рыхлюк. Ему часто приходилось сопровождать в город корабельного боцмана, который был малограмотен и нуждался в помощи при оформлении казенных бумаг. Уже первая встреча с местным населением произвела впечатление на уральского паренька. По тротуару улицы Черноморской шел немец-пастух, а коровье стадо, выстроившись в цепочку, двигалось по обочине брусчатки, чтобы не мешать проезжему транспорту. Однажды Петр Игнатьевич познакомился с женщиной, которая везла в областной центр полную корзинку зелени. Выяснилось, что она бесплатно раздает ее своим соотечественникам и старается делать это как можно чаще. Местные жители учили его немецкому языку, настойчиво и терпеливо добиваясь правильного произношения. И сами немцы довольно быстро научились говорить по-русски. В Балтийске он познакомился с девушкой по имени Эльза. Свидания с немецкой сверстницей проходили в так называемой «Аллее любви» на улице Клинической. Однако молодые люди понимали неизбежность скорой разлуки. Советское командование не одобряло подобных встреч и по этой причине перевело многих солдат и офицеров в другие гарнизоны. Однажды во время строительных работ матросы нашли альбом с фотографиями видов на море, ухоженных домиков среди цветущих растений. Рассматривая снимки, они подумали о немцах, отдыхавших где-то в Италии, но по надписям стало ясно, что так выглядел довоенный Камстигаль (ныне — мкр. Севастопольский).

Для немецких жителей Пиллау это было время ожиданий и неизвестности. Среди них распространились слухи о скором прибытии шведских кораблей для вывоза немецкого населения. По просьбе советских властей союзники-англичане направили сюда большую группу немецких специалистов, занятых восстановлением порта и очисткой гавани от затопленных кораблей. После окончания договора их должны были вернуть в английскую зону оккупации Германии. Однако советская сторона затягивала с решением этого вопроса. И только после обмена дипломатическими нотами Министр иностранных дел СССР В.М. Молотов дал указание об отправке этих немцев на Запад на транспортном корабле.

1.2. Фашистское сопротивление

В первые послевоенные месяцы в лесных укрытиях и городских подземельях действовало фашистское подполье. В него входили десятки небольших и хорошо вооруженных групп бывших нацистских чиновников, гестаповцев, сотрудников жандармерии и власовцев, совершавших нападения на советских солдат и офицеров. Командир одной из советских частей докладывал: «Участились случаи задержания немецких солдат, переодетых в гражданскую одежду и с оружием. 24 августа 1945 года в непосредственной близости от батареи артиллерийских орудий обнаружили группу солдат. Одного удалось задержать. Остальные убежали».

О появлении в прибрежных водах немецких подводных лодок говорится в приключенческом романе Платова П.Р. «Секретный фарватер» и в архивных документах. О встрече с одной из них рассказал почетный житель Балтийска А.К. Птицын. В начале лета 1945 года небольшой буксир «Дорш» под его командой вышел в море.

«Судно держалось в видимости берега. С правого борта, на достаточном удалении, я увидел незнакомое плавсредство, которое быстро скрылось под водой. Я решил не рисковать, и «Дорш» вернулся в Пиллау. Мой доклад вызвал у командования улыбку. Я разозлился и стал допытываться у военнопленных немцев из команды, что бы это могло быть. И только мой боцман (бывший боцман с крейсера «Нюрнберг») поведал мне, что в Германии было создано много нового оружия и что вблизи от Пиллау проживал старый корветтен-капитан, который должен был знать об этом. К сожалению, его не застали в живых. Словно какая-то злая воля убирала всех, кто мог хоть что-то рассказать об интересующей нас субмарине. В лагере военнопленных нашли морского офицера, который рассказал, что в Германии были построены подводные лодки с новыми турбинами. Одну из них немцы уничтожили на данцигской верфи. А другую затопили в Балтийском море. На поиски ее был снаряжен тральщик, который подорвался на мине и затонул со всем экипажем и единственным свидетелем этой истории.

Для выявления военных преступников и ликвидации бандитских групп в Пиллау находились оперативные работники НКВД—НКГБ и отдела «Смерш», имевшие опыт работы на освобожденной территории. В течение многих месяцев с риском для жизни они проводили свои операции и рейды. В одной из них участвовал и бывший фельдфебель Август Мюллер. Вместе с другими военнопленными его содержали в пригороде Кенигсберга. Вскоре там появился русский офицер в сопровождении переводчика. «Нет ли среди вас жителей Пиллау?» — спросил он. — «Я тотчас ответил. Мне приказали взять с собой вещи и накормили хлебом и кофе. Через сутки мы выехали в Кранц, где остановились на несколько дней. Я жил в комнате и получал еду из офицерской кухни. Затем наш путь лежал в Пиллау. Возле казармы «Химмельрайх» машина остановилась. Офицер, следовавший со мной, приказал мне пройтись по улицам города, обращая внимание на партийных функционеров. Мы обошли с ним весь район «старого Пиллау». Позднее я узнал, что это была советская контрразведка. Вскоре мне было поручено сделать ремонт в здании, где она размещалась. Пленным здесь было гораздо лучше, чем в лагере. И так продолжалось до тех пор, пока один из них не совершил побег. После этого всех отправили в лагерь и на работу утром и вечером выводили под охраной».

1.3. Немецкие военнопленные

Во время штурма города и боев на косе Фрише-Нерунг в советский плен попали более пятнадцати тысяч солдат и офицеров Вермахта. Значительную часть их разместили в окрестностях города Фишхаузена, откуда пленных отправляли в советские республики, наиболее пострадавшие от войны. Пиллауский лагерь располагался в казармах немецкого военного городка «Химмельрайх». В переводе с немецкого это звучит как «Небесный рай». Численность лагеря постоянно менялась и к концу 1946 года составляла 2480 человек. Для военнопленных не хватало еды, лекарств и одежды. У многих отсутствовала обувь. Вместо нее надевались деревянные колодки, крепившиеся ремешками. Но больше всего они хотели узнать о судьбе своих родственников, оставшихся там, где действовала советская военная администрация. Отправлять и получать почтовые открытки разрешалось лишь тем, кто выполнял рабочую норму. Жизнь в лагере начиналась в шесть часов утра, сначала завтрак, затем многочасовой рабочий день с небольшими перерывами для приема пищи. На территории работали немецкие врачи и парикмахеры, здесь выращивали цветы, выпекали хлеб, ремонтировали обмундирование. Вечерами и в ночное время большая часть помещений освещалась электричеством. Среди военнопленных распространялись не только советские издания, но и газеты либеральной и социалистической партий Германии. В лагерной библиотеке было несколько сотен книг, в основном произведений немецких пролетарских поэтов и писателей. Членами антифашистской группы проводились беседы об СССР и о положении на родине. Три раза в месяц здесь показывали кинофильмы. Немцы смотрели их неохотно и уходили до конца сеанса, отвечая на вопросы охраны, что выглядят на экране слишком глупыми. В лагере была создана и художественная самодеятельность. Сюда приезжали концертные бригады 11-й гвардейской армии. Все желающие занимались в спортивных секциях футболом, волейболом, баскетболом и изучали в кружке русский язык.

П.Г. Калачев был одним из тех, кто ежедневно приходил к воротам лагеря. Он вспоминал: «Комендант лагеря выделял пленных по заявкам. За ними приезжали рано утром, и приходилось ожидать своей очереди. В качестве сопровождающего мне выдавали автомат. Немцы работали на продовольственных складах, разгружали вагоны и машины. Все задания выполнялись ими с большой добросовестностью. Из числа военнопленных назначали старших, как правило, хорошо знавших русский язык. В обеденный перерыв они сами готовили себе еду, в основном первое блюдо, по своей густоте походившее больше на кашу. Во время войны мое отношение к ним было враждебным. Но уже в мирное время оно изменилось, стало дружеским. Немецкие солдаты оказались такими же простыми людьми, как и мы. Они воевали за Гитлера, а мы за Сталина».

Военнопленные работали в Водоканале и на судоремонтном заводе. Вместе с советскими рабочими строили почту, шлакобетонный завод, отремонтировали и многие здания. Муж жительницы нашего города, К.Н. Тимохиной, заведовал флотским овощехранилищем. Она рассказывала, что «однажды он привел на квартиру пленного нарубить дров. Немец был молодой и красивый. Он носил рваную шинель и драные ботинки. После того, как он выполнил свою работу, я накормила его. Из кармана куртки немец достал свою фотографию с женой и с двумя маленькими детьми. Он показал на себя, как выглядел до войны, и затем на одежду, которая была на нем. Я поняла, что он служил офицером».

Командование Юго-Западным морским оборонительным районом, которому подчинялся лагерь, относилось к пленным гуманно, о чем свидетельствуют документы того времени: «Ряд командиров (начальников), получив военнопленных, посылают их на различные работы без охраны и соответствующего контроля, в результате чего военнопленные болтаются по домам, подвалам и территориям воинских частей. На территории штаба ежедневно задерживаются болтающиеся без дела военнопленные. Командиры не возвращают пленных на ночь в лагерь. Вследствие чего военнопленные разъезжают на автомашинах и мотоциклах, бродят по гарнизону».

Нередко при помощи местного населения они совершали побеги. Положение изменилось после того, как «Химмельрайх» был передан в ведение Министерства государственной безопасности. В таком виде он просуществовал до своего расформирования весной 1947 года. Вместо него здесь открылось небольшое по численности лагерное отделение. Через три года после окончания войны пленные начали возвращаться на родину. Последние из них в начале 1949 года прошли колонной по городу в костюмах одинакового цвета, неся в руках деревянные чемоданчики.

Немцы отправлялись в город Франкфурт-на-Одере, а австрийцы и граждане других стран, воевавшие в составе фашистской армии, в румынский город Сегед. По официальным данным, в плену скончались 152 немецких солдата, они были похоронены на лагерном кладбище. В начале 50-х годов по политическим мотивам его сохранение признали нецелесообразным. На этом месте был построен жилой микрорайон.

В неоднократных обращениях к руководству области командование военно-морской базы просило определить статус немецкого населения, проживавшего в пограничной зоне. Доступ в нее был ограничен и для советских граждан. При этом вопрос о выселении немцев из города не поднимался. Было ясно, что без немецких специалистов значительно ухудшится работа портового и городского хозяйства. Когда это все же произошло, в Балтийске остановились цеха на судоремонтном заводе, закрылось большинство бытовых и коммунальных служб.

1.4. Выселение немцев из Пиллау

В начале октября 1947 года Совет Министров СССР принял постановление «О выселении немцев из Калининградской области в Советскую зону оккупации в Германии». В первую очередь они высылались из Балтийской военно-морской базы и прибрежных селений. Собственно говоря, этот процесс начался сразу после Победы, когда отсюда были удалены немецкие женщины «свободной профессии». Выполнение этого документа определялось приказом министра внутренних дел. В городе была создана оперативная группа из представителей МВД, МГБ и администрации.

«Следуемые к месту погрузки в эшелон немцы должны иметь паспорта, выданные органами милиции Калининградской области, и деньги на покупку продовольствия. Во избежание возможных случаев проявления хулиганства, грабежей и других преступлений в районных пунктах сбора немцев и на основных трассах выставлять патрули милиции и общественности»,— говорилось в специальной инструкции, требовавшей обеспечить отправку «до единого человека, всемерно содействуя органам МВД проведению этого мероприятия».

По приказу начальника гарнизона в частях и учреждениях произвели расчет со всеми немцами, уволенными с работы. Вечером 24 октября сотрудники милиции и комендатуры обошли жилища немцев, объявив о необходимости прибыть на сборный пункт для отправки в Германию. Немецкое население ожидало этого известия. Слухи об отправке первого эшелона из Калининграда уже достигли Балтийска. В большинстве своем немцы хотели уехать, чтобы восстановить разорванные войной семьи. К тому же, жизнь в Балтийске отличалась от жизни в других местах. Здесь не работали клубы для немцев и их дети не учились в школе. Но среди них были и такие, кто неохотно покидал родные места.

П.И. Рыхлюк рассказывал: «Все до единого, с кем разговаривал, просили передать начальству, чтобы их оставили дома. Они были согласны беспрекословно выполнять все требования коменданта. В послевоенной Германии их никто не ждал. Я хорошо был знаком с семьей, проживавшей на улице Романова. Девочка лет девяти играла на пианино. Когда зимой дом опустел, мы часто заходили туда, вспоминали добрую бабушку, тыкали пальцами по клавишам. Все было оставлено в полном порядке, будто ушли на минутку. Как вывезли немцев, не знаю. Из моего окружения никто не знал. Просто их не стало».

Бывшим пиллауским жителям разрешалось взять с собой не более 300 килограммов домашних вещей на семью. Правда, наиболее ценные вещи были давно уже проданы или обменены на продукты, к тому же часть предметов не подлежала вывозу из СССР. В последующие десятилетия новые хозяева домов и приусадебных участков находили клады, спрятанные немцами в надежде когда-нибудь получить их вновь. Специальная комиссия занималась описью и оценкой всего оставляемого имущества: мебели, посуды, строительного и сельскохозяйственного инвентаря. Вырученные от продажи деньги поступали в доход государства. Наиболее ценные вещи отправляли на склады в г. Пионерский, туда свозили трофеи со всей области.

Во второй половине дня 25 октября 1947 года с товарной станции Калининграда отправился эшелон из нескольких десятков вагонов. На пути к Багратионовску двери в вагонах держались закрытыми, а затем, до самой конечной станции, выход оставался свободным. Эшелон в сопровождении небольшого караула и медицинских работников прибыл на пограничную станцию земли Мекленбург. Здесь бывших жителей Пиллау встречали немецкие власти.

О выполнении задачи последовал доклад заместителю начальника областного Управления МВД: «Каких-либо происшествий в пути следования не было. Отношение польских и немецких властей к сопровождающим, а также к немцам было хорошее, антисоветских проявлений со стороны немцев не было, настроение переселяемых немцев хорошее. Жалоб к следуемому эшелону как со стороны польских, так и со стороны немецких властей не было».

В другом докладе отмечалось, что никто из переселенцев не захотел вернуться обратно. В этот день были отправлены 310 жителей Пиллау и окрестных селений. 24 ноября Калининград покинул еще 21 житель Пиллау, в основном, женщины и дети. Поезд проследовал в город Альтенбург провинции Тюрингия.

«Эшелон был обеспечен печками, топливом и продуктами полностью, недостаточно были оборудованы нары и получено освещение, свечи»,— отмечалось в рапорте начальника эшелона.

Полностью немецкое население было выселено из Пиллау в два этапа: в марте—апреле и августе—сентябре 1948 года. По архивным сведениям, последней, кто покинул город, была Вижелевки Ольга. Это произошло 12 ноября 1949 года. Всего же в Советскую зону оккупации Германии отправили 379 человек.

1.5. Общество выходцев из Пиллау

Все послевоенные десятилетия бывшие жители Пиллау пытались узнать о судьбе своих родственников, друзей и знакомых. В городе Эккенферде в Германии в большинстве своем живут бывшие жители из Пиллау, которые здесь обрели новую родину. Ежегодно они собираются (обычно в августе) у памятника Великому курфюрсту. Этот бронзовый памятник был установлен в Пиллау в 1913 году, и должен был уйти на переплавку для нужд воюющей Германии. Он чудом уцелел. Его нашли в Гамбурге на одном из складов завода по переработке металла в 1955 году и установили в Эккенферде. Постамент памятника находится в Балтийске на территории крепости.

На ежегодную встречу бывшие жители бывшие жители Пиллау съезжаются с большой радостью и удовольствием. У памятника курфюрсту проходит торжественная часть, где выступает председатель общества выходцев из Пиллау, представители администрации Эккенферде и звучит гимн Пиллау.

С 1996 года председателем общества выходцев из Пиллау является доктор Вебке, доктор химических наук, автор книги «250 лет Пиллау». Он работает в институте химических исследований во Франкфурте–на–Майне, имеет четверых детей, два раза был в Балтийске. В книге «250 лет Пиллау» он пишет: «15 мая 1946 года в городе Фленебурге собралось семь женщин из Пиллау, и они образовали маленькое общество «Венок из Пиллау». Через некоторое время венок перерос в большой круг выходцев из Пиллау.

11 октября 1948 года во Фленебурге собралось 100 человек. 6 июля 1953 году встреча состоялась в Эккенферде, а 3 июля 1954 года — в Рендсбурге. 10 сентября 1955 года — снова в Эккенферде. Именно тогда город Эккенферде был назван городом, принявшем беженцев из Пиллау. В тот год было второе открытие памятника курфюрсту и образовано «Общество выходцев из морского города Пиллау». С этого времени ежегодная встреча бывших жителей Пиллау проходит в Эккенферде, обычно в течение четырех дней в конце июля или в начале августа».

Первым председателем «Общества» был Хуго Кафтан, затем Фритц Голль, затем его сын Ульрих Голль, затем Бернд Вебке.

Хуго Кафтан родился в 1890 году и умер в 1962 году. В Пиллау он был директором городского бюро и был известен всем жителям от Пиллау до Фишхаузена, так как составил адресную книгу. Он готовил ежегодное празднование недели Пиллау. 23 апреля 1945 года он покинул Пиллау через косу Фрише–Нерунг и оказался в Дании, где начал собирать бывших жителей Пиллау. Его особой любовью была работа с архивами. Благодаря многим его усилиям в Эккенферде создан музей Пиллау — «Гайматштубе». Здесь собраны фотографии Пиллау, старые карты и планы города, некоторые вещи приобретены с аукционов на средства «Общества» и отдельных его членов.

Бывшие жители Пиллау рассказывают, что их ежегодные встречи всегда сопровождается хорошей погодой, и один раз лишь была плохая — в 1973 году — когда умер Фритц Голль. Он родился 28 октября 1894 года в Берлине и стал учителем. Первое его место работы в Борвальде, где родились два его сына Ульрих и Гюнтер. В 1926 году он приезжает в Пиллау, где преподает в гимназии (сегодня это Балтийский матросский клуб). Во время Второй мировой войны Фритц Голль был летчиком. Последнее звание майора получил в 1945 году. После войны вновь работал учителем в городе Эккенферде, с 1959 года вышел на пенсию. Совместно с Хуго Кафтаном он стал душой бывших жителей Пиллау. Именно он организовал встречу жителей Пиллау в Эккенферде 6 июня 1953 года. 23 августа 1965 года фрау Министр доктор Онезорн вручила ему крест за заслуги перед Отечеством.

С 1974 года до 1996 года общество выходцев из Пиллау возглавлял сын Фритца Голля — Ульрих Голль, который проживал в деревне Остерби близ Эккенферде вместе со своей женой Лило. Умер в июле 2000 года. У них две взрослых дочери и двое внуков. Многие бывшие жители Пиллау смогли побывать за последние годы в Балтийске, и не один раз. Теперь в Балтийске трудно узнать прежний Пиллау, но это компенсируется сердечной дружбой и вниманием друг к другу прежних жителей Пиллау и нынешних жителей Балтийска.

Любая информация о Балтийске скрывалась «железным занавесом холодной войны». Так, в популярной немецкой энциклопедии утверждалось, что Пиллау (Балтийск) «находится под управлением советской администрации». Западногерманские газеты печатали слухи о переселении в город поволжских татар, о размещении в его окрестностях женских рабочих батальонов, о подготовке экспедиционного корпуса для высадки советских войск на остров Борнхольм. Первые фотографии Балтийска появились на Западе в 1991 году. Между бывшими жителями Пиллау и нынешними жителями Балтийска сегодня установились добрые отношения, основанные на взаимопонимании и сотрудничестве. Успешно развиваются и человеческие контакты. Время изменило людей. Отошли в прошлое многие стереотипы, и прежде всего, «образ врага». Большую роль в этом сыграли общественные организации двух стран.

В одном из залов Музея Балтийского флота разместилась экспозиция, посвященная истории города. Об этом рассказывается в книгах краеведов Е.В. Нагимовой, А.Ф. Гостюхина, Л.В. Довыденко (смотри, источники 2, 3). Немало интересных работ было издано и в Германии. А у известного гимна Пиллау появилось стихотворное продолжение, которое в переводе звучит так:

Но если ты сегодня приедешь в Пиллау,
Ты не найдешь здесь прежних улиц,
Здесь звучит чужая речь,
И ты с сожалением воскликнешь:
«О Пиллау, как ты был прекрасен!»
Потом встретишь ты в Пиллау людей,
Которые живут здесь, и здесь теперь их Родина.
От них исходят дружба, тепло, помощь.
И поэтому, несмотря ни на что,
Мы поем: «О Пиллау, как ты прекрасен!»